Архивы — память общины

Приложение к книге М. Иванова  Антифеодальные восстания в Иране в середине XIX в.

Документ № 1

Дело № 177, Тегеран, 1848 г. листы 49—50. Из депеши

посланника в Тегеране Долгорукого министру иностранных

 дел Нессельроде №6,3 февраля 1848 г.

«С некоторого времени Тегеран подвергается действию зловещих предсказаний. Сейид, известный в стране под прозвищем „Баб", который был изгнан из Исфагана, потому что являлся там причиной возмущения, и которого в прошлом году по моему требованию удалили от наших границ, куда сослало его персидское правительство, недавно распространил здесь маленький сборник, в котором он предсказывает близкое вторжение туркменов, в результате которого шах вынужден будет покинуть свою столицу.

«Эти предсказания едва ли действуют успокаивающим образом на народ со столь экспансивным характером, каким является персидский народ Он уже встревожен событиями, которые, нужно надеяться, не осуществятся, и с тревогой ждет окончания времени года, продолжительность и чрезмерная суровость которого в настоящее время прервала военные действия в Хорасане».

Документ № 2

Дело   № 177, Тегеран, 1848 г., лист   360. Из   депеши

 посланника в Тегеране Долгорукого министру иностранных

 дел Нессельроде № 96, 24 декабря 1848 г.

«Я уже несколько раз осведомлял императорское министерство о мусульманском сектанте, которого называют Баб. Этот фанатик, вследствие беспорядков, которые он пытался вызвать в различных провинциях Персии, удаленный по моему требованию от русских границ, находится теперь под суровым надзором в одной деревне неподалеку от Урумие. Он выдает себя за наиба (заместителя. — М. И. ) двенадцатого имама. Его вредные доктрины нашли много приверженцев, и третьего дня получено известие о том, что эти последние атаковали между Сари и Барфурушем жителей Мазандерана и перебили около 100 человек, среди которых находится также и саркарде (военачальник. — М. И. ) этой провинции по имени Мустафа хан.

«После нескольких совещаний, состоявшихся между Амиром и наиболее   влиятельными   вельможами   Мазандерана, которые   находятся в настоящее время в Тегеране, было решено, что против неистовых сектантов будет употреблена военная сила, а принцу Малик-Касиму-мирзе был отправлен приказ удвоить бдительность по отношению к вождю этих новых нарушителей общественного порядка».

Документ № 3

Дело № 177, Тегеран, 1849 г., листы 32—33. Из депеши

посланника в Тегеране Долгорукого министру иностранных

дел Нессельроде № 9, Тегеран, 24 января 1849 г.

«Мазандеранские дела также приняли чрезвычайно неблагоприятный оборот. Последние известия, полученные из этой части королевства, говорят, что сектанты Баба, в количестве около 2000 человек, восстали против генерал-губернатора провинции Махди-Кули мирзы, который был вынужден бежать».

«Два принца: Давуд мирза, сын Зилли-Султана, и Хусейн-Султан мирза, сын Фатх-Али шаха, погибли в пламени подожженных их жилищ. Абдулла мирза, сын принца Мульк-Ага, убит. Сардар Аббас-Кули хан Лариджанский, которому персидским правительством было поручено принять меры против этих неистовых сектантов, насаждающих вооруженной силой коммунизм, не расстался со своим племенем, ссылаясь на то, что у него нет ни сил, ни возможности дать им отпор».

«Позиция, которую этот мазандеранский вождь занимал по отношению к императорскому посольству во время его пребывания в Тегеране и о котором я уже имел честь упоминать в моем донесении от 12 декабря прошлого года, даст может быть вашему превосходительству ключ к объяснению его поведения.

«Словом, куда ни взглянешь, всюду бросаются в глаза революционные устремления.

«Везир губернатора Исфахана — мирза Абдул-Вахаб Гулистани — вынужден был укрыться в бест к имаму-джума, и сейчас совершенно не признается власть брата матери шаха, который, несмотря на его чрезвычайно скандальную репутацию, был послан Амиром в качестве правителя вышеназванной провинции для того, чтобы удовлетворить требования этой принцессы и, возможно, также для того, чтобы избавиться от ее интриг. Около 2000 человек из различных племен и других низших классов общества совершают всякого рода злоупотребления. Их руководителем является некий Абдул-Хусейн, прежний везир мирзы Неби хана».

Документ № 4

Дело № 177, Тегеран, 1849 г., листы 56—58. Из депеши

посланника в Тегеране Долгорукого министру иностранных

дел Нессельроде № 13, 10 февраля 1849 г.

«Новости из Мазандерана гораздо менее утешительны. Сектанты, называемые бабидами, число которых все больше и больше увеличивается в Азербайджане и в самом Тегеране, недавно обратили в бегство племена Савад-Куха и Хазар-Джериба. Они атакуют с саблями в руках, обрекают себя заранее на смерть, как мученики, и их военный клич «О, Сахиб-Земан», являющийся прозвищем двенадцатого имама Махди, наводит ужас, которого жители Мазандерана не могут преодолеть. Эти сектанты объявили войну одновременно правительству и духовенству. Духовенству потому, что они не считают его способным выполнять предписания Корана, а гражданским властям потому, что они противятся свободному осуществлению духовной власти.

«Утверждают, что Аббас-Кули хан Лариджанский, посланный против них, оповестил их тайком, что не атаковал бы их совсем, но так как он не может не повиноваться шаху, то он сделает вид, что борется с ними. Сардар Лариджанский не сдержал обещания, и, как только бабиды заметили, что он собирается обрушиться на них, они убили несколько сот его людей, среди которых находились также два его племянника, так же как и много других важных лиц из его племени. Вот мотивы ложные и истинные, которые побудили Аббас-Кули хана просить помощи у своего правительства и объявить ему, что он не в состоянии дать отпор этим фанатикам, ставшим отныне озлобленными врагами его племени.

«Губернатор провинции Махди-Кули мирза, со своей стороны, обратил внимание амира на необходимость послать несколько полков и пушек, чтобы усмирить восставших силой оружия. Премьер-министр совещался с мирзой Мухаммедом ханом Кулбади о своевременности подобных мер. Последний возражал, что посылка шахских войск в Мазандеран будет иметь результатом восстание всей провинции в целом ввиду того, что жители ее в этом случае будут действовать заодно с бабидами; но, несмотря на это мнение, амир все-таки решил послать туда пушки и войска».

Документ № 5

Дело № 177, Тегеран, 1849 г., листы 80—81. Из депеши

посланника в Тегеране Долгорукого министру иностранных

 дел Нессельроде № 15, 23 февраля 1849 г.

«Известия из Хорасана не сообщают еще ничего решительного, но уже в течение двух дней говорят о новых успехах Салара в борьбе с шахскими войсками. Впрочем, как бы ни был еще серьезен этот вопрос, он уже не занимает больше в такой мере общество с того времени, как сектанты Баба имеют, по-видимому, тенденцию увеличиваться в числе во всех частях королевства. Амир признался мне, что их число может быть уже исчислено в 100000 человек, что они уже появились в южных провинциях, что они имеются в большом количестве в самом Тегеране и что, наконец, их присутствие в Азербайджане начинает также сильно его беспокоить. В самом деле, носятся слухи, что в Зенджане они уже появились в количестве 800 человек и что своим присутствием они угрожают нарушить там общественное спокойствие».

Документ № 6

Дело № 177, Тегеран, 1849 г., листы 136—137. Из депеши

посланника в Тегеране Долгорукого министру иностранных

дел Нессельроде № 25, 15 марта 1849 г.

«Тревожное положение в связи с волнениями, происходящими в настоящий момент в Астрабадской провинции, требует военной охраны так называемых амбаров, но вплоть до сегодняшнего дня напрасно я просил у персидского кабинета соответствующей охраны в защиту от грабежей...

«В течение нескольких месяцев эмир откладывал рассмотрение моих требований: все мои ноты по этому вопросу остались без ответа. Официальное сообщение, которое я только что получил от Мухаммед-Али хана... оповещает, наконец, меня, что мое требование принято во внимание и что 30 человек уже назначено для охраны наших товарных складов.

«С тревогой ожидают новостей из этого края, так как в настоящее время далеко нет уверенности в том, что шахские войска, посланные против бабидов, имели какой-либо успех в борьбе против этих опасных сектантов».

«Я имею честь приложить ниже очень интересный рапорт, который только что доставлен мне от нашего консула в Астрабаде. Он излагает историю их появления в Мазандеране и подтверждает сведения, которые я уже сам сообщил императорскому министерству, о неудачах, сопровождающих попытки властей этой провинции принудить их к повиновению силой оружия. Утверждают, что Малик-Касим мирза получил тайный приказ казнить вождя этих фанатиков, который находится в заключении в крепости около Урумие. Но губернатор Азербайджана отказался это сделать, боясь вызвать возмущение народа. Нет никакого сомнения, что подобная мера только сделала бы их еще более дерзкими и опасными».

Приложение к документу № 6

Дело № 177, Тегеран, 1849 г., листы 142—145 к № 25.

Копия донесения консула в Астрабаде к г-ну Российскому

императорскому  полномочному  министру при дворе

персидском от 26 февраля 1849 г., № 28.

«Осенью прошедшего года прибыла из Хорасана в Мазандеран толпа последователей новообразовавшейся секты, известной под названием „Баби", основатель которой сейид Али-Мухаммед, именующий себя наместником двенадцатого имама, находится ныне в Азербайджане».

«Пробравшись в Мазандеран, они заняли там несколько деревень в окрестностях Барфуруша и начали заманивать в свою секту жителей Мазандерана. Число их с самого начала быстро начало увеличиваться Глава их — мулла Хусейн Бушруи, соединяющий отважность и предприимчивость с хитростью и распорядительностью, повел дела этой толпы сектантов так успешно, что в скором времени число их возросло до 1500 человек. Имея в руках значительные денежные средства, пользуясь расположением окрестных жителей, баби укрепились в своем местопребывании, обвели свое убежище глубоким рвом и на несколько месяцев запаслись как съестными припасами, так и всем, что нужно на случай осады.

«Губернаторы Мазандерана поняли опасность присутствия этой толпы для спокойствия области и два раза предпринимали попытки проникнуть в убежище баби и уничтожить эту толпу. Первый поход предпринят был Мухаммед-Али ханом, сыном Аббаса хана, управлявшим областью в отсутствие отца, а второй — новым губернатором Мазандеранским, Махди-Кули мирзой. Оба похода кончились бесславно для мазандеранцев.

«Одобренный прибытием Аббас Кули-хана Лариджанского, Махди-Кули мирза снова собрал милицию мазандеранскую в большем против прежнего числе и предпринял новую осаду убежища этих сектантов. На этот раз приняты были вое меры, чтобы не дать бабиям средства напасть на осаждающих врасплох; расставлены были караулы, и в лагере водворен был всевозможный порядок; одним словом, все было устроено так, что на этот раз окончательно должен был решиться вопрос о том, может ли мазандеранский губернатор собственными средствами своими управиться с баби».

«Простояв две или три недели в виду баби, с которыми они, казалось, боялись схватиться, мазандеранцы решились наконец идти на приступ, но приступ был неудачен: в схватке был жестоко ранен Джафар-Кули-хан Хазар-Джерибский; племянник его Тахмасп-Кули хан убит вместе с значительным числом хазар-джерибцев. Носятся слухи, что и Аббас-Кули хан Лариджанский также тяжело ранен. Вообще урон, понесенный милициею Махди-Кули мирзы, придал смелости сектариям и сделал их еще более прежнего страшными для мазандеранцев.

«Не надеясь, чтобы туземная мазандеранская милиция могла сладить с сектариями, и опасаясь, чтобы они не усилились и не породили смут в Мазандеране, счел я нужным донести вашему сиятельству о всех вышеуказанных событиях, могущих, по моему мнению, сделаться весьма важными в непродолжительном времени».

«К сему имею честь присовокупить, что персидское правительство не иначе может усмирить этих сектариев, как прислав сюда какого-нибудь дельного и храброго человека, с отрядом войска регулярного и несколькими артиллерийскими орудиями. В войске Махди-Кули мирзы находятся несколько пушек, но ими, кажется, никто не умеет пользоваться».

Документ № 7

Дело   № 177, Тегеран, 1849 г., лист 162, Из депеша

посланника в Тегеране Долгорукого министру иностранных

 дел Нессельроде № 27, 28 марта 1849 г.

«Кажется также, что отказались от применения вооруженной силы против бабидов в Мазандеране, и Сулейман хан Афшарский только что выехал туда с приказом расследовать и предоставить персидскому правительству подробный доклад об истинном положении вещей. Наконец, с тех пор, как было принято решение послать в Гилян специального чиновника для наблюдения за поведением Исса хана, больше не говорят о неудовольствии, которое поднималось среди важных жителей этой провинции».

Документ № 8

Дело № 178, Тегеран, 1849 г., листы 53—54. Из депеши

посланника в Тегеране Долгорукого министру иностранных

 дел Нессельроде № 32, 21 апреля 1849 г.

«В политическом рапорте я не могу нарисовать картину менее мрачную. Согласно известиям, полученным из Мазандерана, Сулейман хан Афшарский, которому было поручено подчинить бабидов мирными средствами, потерпел неудачу в своих попытках. Атакованные сардаром Аббас-Кули ханом Лариджанским и Сулейманом ханом, которые захотели завладеть силою укреплениями, занимаемыми ими, эти фанатики, хотя они и уступали значительно в числе нападающим, отбили их, а сам сардар был ранен пулей в плечо».

Документ № 9

Дело   №  178, Тегеран, 1849 г., лист 93. Из депеши

посланника в Тегеране Долгорукого министру иностранных

 дел Нессельроде № 36, Мариам-Абад, 5 мая 1849 г.

«Согласно последним известиям, полученным правительством шаха, экспедиция против бабидов в Мазандеране положила конец его тревогам. Когда  эти  фанатики, по словам  премьер-министра, рискнули оставить небольшую крепость, где они укрепились, войска Аббас-Кули хана Лариджанского и Сулеймана хана Афшарского вступили с ними в бой, в результате которого 1300 человек остались на поле битвы. Другие утверждают, — и их рассказ внушает мне меньше подозрений, — что приглашенные оставить свои укрепления для того, чтобы прийти к полюбовному соглашению бабиды в момент, когда они выходили оттуда, были атакованы и безжалостно перебиты войсками Сулеймана хана».

«Вы, Ваше превосходительство, будете, может быть, думать, что достигнутые таким образом успехи являются более достойными сожаления, чем поражения, потому что негодование, которые они вызывают в вопросах, где господствует религиозный фанатизм, возбуждает дух нового и еще более опасного сопротивления».

Документ №  10

Дело № 178, Тегеран, 1849 г., листы 435—438. Из депеши посланника в Тегеране Долгорукого министру иностранных дел Нессельроде № 80, 10 октября 1849 г.

«Если о действиях правительства его величества шаха судить по неудовольствию его хулителей, а число их значительно, то можно считать, что Персия накануне взрыва.

«Непопулярность премьер-министра не уменьшается нисколько, и всеобщий ропот растет пропорционально средствам, которые он применяет для того, чтобы восстановить финансы страны и все больше и больше сосредоточить власть в своих руках.

«Она дает новую пищу для раздора между двумя властями: гражданской и духовной, или скорее между амиром и духовенством Тегерана, — раздора, который грозит принять характер открытой войны».

«Лица всех классов являются ежедневно к имаму-джума жаловаться на премьер-министра; они говорят, что он не придает никакого значения своим собственным обещаниям и что в делах господствует полный застой».

«Я уже имел честь информировать императорское министерство о проекте амир-низама аннулировать фирманы Мухаммед шаха, устанавливавшие жалованье государственным чиновникам и земельную ренту (видимо, тиулах. — М. И.), которой пользовалось в его царствование большинство вельмож страны».

«Избавившись от всех общественных возмущений, которые уже имели место вследствие приведения в исполнение этого проекта, мирза Таги хан тем не менее достигнул своей цели».

             «Все оклады жалованья были уменьшены наполовину; большое число чиновников, которые находились на службе у покойного Мухаммед-шаха, были вычеркнуты из списка слуг нового монарха; наконец, большинство принцев из рода Фатх-Али шаха были вынуждены отказаться от своих денежных доходов взамен пенсий, которые им окончательно установят и будут регулярно выплачивать из фондов короны».

«За неимением лучшего они должны были удовольствоваться этим; верят в добросовестность новых обещаний и ожидают только поступления малиата, чтобы они осуществились».

«Амир не отступает перед этим новым затруднением; хорошо известно, что он получает тайком мало-помалу доходы из провинций и что он явно притворяется, что не имеет ни гроша. Вместо наличных денег он раздает бумажные денежные знаки, которых казначейство не оплачивает».

«Таковы, Ваше сиятельство, истинные причины этих постоянных и опасных сетований, которые распространяются в обществе и центром которых является имам-джума в своем положении главы улемов».

«Наиболее видные вельможи Тегерана по этим самым причинам были подстрекателями беспорядков, происходивших этой зимой».

«Для того, чтобы успокоить их, амир подчинился печальной необходимости осыпать их почестями, приобщая их к управлению» страной, предоставлять им возможность свободно предаваться интригам и проявлять свою продажность».

«Опираясь на таких людей и их своекорыстное содействие, он, без сомнения, надеется импонировать и остальным недовольным».

«Во всякой другой стране и при менее неблагоприятных обстоятельствах право клеймить политику амира именем политики недобросовестности было бы неоспоримым; но амир не принадлежит к тем людям, которые умели бы находить иные средства, чем те, которые он употребляет, и упрямство, с которым в условиях крайне подавленного морального состояния страны он продолжает добиваться осуществления своего плана реформы, основанной на столь вопиющей несправедливости, может также привести его к гибели, как и к незаслуженному успеху».

«Судя по действиям, можно было бы сказать, что он имеет намерение уничтожить порядки, установленные в царствование Мухаммед шаха, повернуть историю Персии и возродить древние времена, которые он рассматривает как образец мудрости и подлинной народности».

«Без сомнения, в силу этих приписываемых ему намерений широко распространился слух о том, что шах хочет заменить свое название «защитник веры» именем Фатх-Али шаха и дать имя Аббаса мирзы своему сыну».

«Каким бы странным ни казался этот маскарад, он все же явился предметом злых насмешек».

«И в других отношениях политика, проводимая мирзой Таги ханом, не является более удовлетворительной. Он упорствует в своем нежелании объясниться о ходе хорасанских дел, и его намеренное умалчивание не предвещает ничего хорошего. Он нисколько не опровергает распространившихся слухов о понесенном недавно шахскими войсками поражении и между тем занимается посылкой новых войск на театр военных действий. Это отсутствие откровенности основано главным образом на боязни вмешательства со стороны двух соседних держав. «Мы не хотим, — говорит он, — ни того, чтобы Хорасан стал вторым Египтом, ни того, чтобы им  (Англии и России. — М. И.) дана была возможность вмешиваться в какой-либо мере во внутренние дела Персии».

Документ №  11

Дело № 133, Тегеран, 1850 г., листы 100—105. Из депеши

 посланника в Тегеране Долгорукого министру иностранных

дел Нессельроде № 11, 12 февраля 1850 г,

«Умы находятся в чрезвычайно возбужденном состоянии по случаю казни, которая только что имела место на большой площади Тегерана. Я однажды уже высказывал мнение, что способ, которым в прошлом году бабиды были истреблены в Мазандеране войсками шаха под командованием принца Махди-Кули мирзы, не умерит их фанатизма, С того времени правительство узнало, что Тегеран переполняется этими опасными сектантами, которые не признают гражданских установлений и проповедуют раздел имущества тех, которые не присоединяются к их учению. Почувствовав боязнь за общественное спокойствие, министры Персии решили арестовать некоторых из этих сектантов и, получив на допросе, согласно всеобщей версии, их признание в своей вере, они подвергли их смертной казни. Эти лица, числом 7 человек, арестованные наудачу, так как бабиды насчитываются уже тысячами в недрах самой столицы, ни за что не хотели отречься от своей веры и встретили смерть с восторженностью, которую может объяснить только фанатизм, доведенный до крайних пределов. Помощник министра иностранных дел мирза Мухаммед-Али, наоборот, утверждает, что эти люди ни в чем не сознались, но это их молчание было истолковано как достаточное доказательство виновности».

«Можно только сожалеть об ослеплении шахских властей, которые воображают, что подобные меры могут погасить религиозный фанатизм, и о несправедливости, которая руководит их действиями, когда примеры жестокости, которыми они стремятся запугать народ, совершаются без различия над первыми встречными, попавшими им под руки».

«Эти же самые бабиды, подстрекаемые их вождем, неким сейидом Яхьей, который называет себя, учеником знаменитого Баба, давшего секте ее название, вместе с йездскими лути вызывают серьезные беспорядки в этом городе. Они атаковали в цитадели наиба сардара Мухаммед-Хасана хана и оказали сопротивление солдатам, из которых 8 человек были убиты, а 26 выведены из строя. Наиб Ага хан был вынужден покинуть Йезд и подать в отставку».

«С тех пор как лути оставили Исфахан, в этом городе снова водворилось обычное спокойствие. Но тот способ, каким власти Персии действуют для восстановления общественного порядка, не дает никакой уверенности в будущем».

«Сын знаменитого муджехида хаджи сейида Мухаммед-Багира ага сейид Асадулла выехал из Исфахана, уведя с собой главных подстрекателей: у него было намерение привезти, их в Тегеран и получить для них, если это будет возможно, прощение шаха. Эта попытка была задумана и проводилась с согласия сепахдара, тогдашнего правителя Исфахана. Но едва они достигли третьей станции, как войска шаха, посланные для их преследования, напали на них и безжалостно перебили всех тех, которые не могли избежать их мести из-за отсутствия хороших верховых животных».

«Те лица, которые, подобно набобам, имели хороших лошадей, укрылись в бест в Куме, другие пустились в Хорасан, так же как и знаменитый лути — мирза Абдул-Хусейн, сопровождаемый группой в 50 человек; части удалось укрыться в мечети шаха в Тегеране, а многие были отведены агентами правительства в тюрьмы столицы».

Документ № 12

Дело № 133, Тегеран, 1850 г., лист   137, Из   депеши

 посланника в Тегеране Долгорукого министру иностранных

дел Нессельроде № 16, 2 марта 1850 г.

«Здесь циркулируют различные слухи о враждебных намерениях бабидов, и если эти намерения еще не вылились в явное восстание, как в Мазандеране, то тем не менее правда, что вредные доктрины этих опасных сектантов находят отклик в массах и не перестают беспокоить правительство. В Зенджане, который находится на полпути между Тегераном и Тавризом, число их доходит до 2000 человек и идеи, распространяемые ими в народе, возбуждают всеобщее недовольство».

Документ №  13

Дело   №  133, Тегеран, 1850  г., лист 383. Из  депеши

посланника в Тегеране Долгорукого министру иностранных

 дел Нессельроде № 48, 10 июня 1850 г.

«Очень хорошо, что секта бабидов является столь противоположной мусульманскому духовенству, обвиняемому ею в том, что око не выполняет предписаний Корана, потому что безудержный фанатизм этих сектантов приобретает с каждым днем все большее и большее влияние над массами. Недавно они снова явились причиной больших беспорядков в Зенджане, где они перебили много народа, причем войска не смогли устоять против них, и это лишний раз доказало, что суровые меры, применяемые по отношению к этим сектантам, не могут задушить их фанатизма».

Документ №  14

Дело № 133, Тегеран, 1850 г., листы 434—435. Из депеши

посланника в   Тегеране   Долгорукого   Сенявину   № 53,

Мариам-Абад, 3 июля  1850 г.

«Спокойствие столицы заметно укрепилось с тех пор, как ее гражданские власти поставлены под военный надзор и секта бабидов, которая нарушала общественное спокойствие в Ширазе, приведена в состояние бездействия энергичными мерами, принятыми новым губернатором этой провинции, принцем Фирузом мирзой. Лорд Пальмерстон потребовал от своего посла в Тегеране подробных сведений о вероучении этих сектантов, и я, в свою очередь, рассчитываю в скором времени доставить императорскому министерству сочинение, написанное одним из главных бабидов, ознакомиться с которым мне любезно разрешил мирза Таги хан».

«Фируз мирза, разогнав несколько тысяч этих фанатиков и арестовав их вождя, некоего сейида Яхью, вступил также в борьбу с сыном ильхани Шираза, тем могущественным племенным вождем, который своими независимыми действиями внушил справедливое недоверие властям шаха. Лутф-Али хан получил наказание палочными ударами, и нужно надеяться, что эта суровая мера принесет хорошие результаты».

«Что касается подавления беспорядков, причиной которых в Зенджане являются бабиды, то персидское правительство будет вынуждено прибегнуть к вооруженной силе, потому что все попытки примирения, предпринятые до настоящего времени по отношению к ним, не привели ни к каким результатам. Утверждают, что главный вождь этих сектантов — знаменитый Баб, имя которого носит секта и который до сих пор содержался в заключении в Урумие, только что казнен в Тавризе по приказу правительства»,

Документ № 15

Дело № 133, Тегеран, 1850 г., листы 470—471. Из депеши

посланника в Тегеране   Долгорукого   Сенявину №   59,

Мариам-Абад, 31 июля 1850 г.

«Правительство исчерпало все возможные средства, чтобы побудить бабидов добровольно подчиниться. Мулла Мухаммед-Али, который находится во главе двух или трех сотен этих фанатиков в Зенджане, укрепился в одном из кварталов названного города и наводит ужас на его обитателей. Амир наконец был вынужден принять энергичные меры, и бывший беглербеги (военный губернатор. — М. И. ) Тавриза, Мухаммед хан, только что отправлен против них с войском в 2000 человек и с четырьмя пушками».

Документ № 16

Дело № 134, Тегеран, 1850 г., лист 562. Из депеши

посланника в   Тегеране   Долгорукого   Сенявину   № 72.

Мариам-Абад, 14 сентября, 1850 г.

«Беспорядки Зенджана все еще не приходят к своему концу, Бабиды, которые сражаются там против шахских войск не на жизнь, а на смерть, еще оказывают сопротивление атакам Мухаммед хана, и можно только удивляться ожесточению, с которым они встречают опасности своего положения. Их вождь мулла Мухаммед-Али обратился к турецкому посланнику Сами-Эффенди, а также и к полковнику Шейлю (английский посланник в Иране. — М. И. ) с просьбой об их посредничестве, но мой английский коллега держится того мнения, что было бы очень трудно заставить персидское правительство согласиться на иностранное вмешательство в пользу вышеназванных сектантов».

Документ №   17

Дело № 134, Тегеран, 1350 г., листы 575—579. Из депеши

посланника   в   Тегеране   Долгорукого   Сенявину   № 75,

Тегеран, 23 сентября   1850  г.

«Единственный вопрос, который в настоящее время всецело занимает умы, это - зенджанские дела, потому что, несмотря на потоки крови, пролитые там в борьбе против бабидов, шахские войска еще не смогли усмирить эту горсть фанатиков».

«Поэтому я думаю, что для Вашего превосходительства будет интересно ознакомиться с подробностями, относящимися к зенджанским беспорядкам, которые приведены в письме гулам-баши миссии, сопровождавшего Азиза хана, и являются рассказом очевидца».

Приложение к документу № 17

Дело № 134, Тегеран, 1850 г., листы 575—579.

Дополнение к № 75, 1850 г. Выдержка из письма  

гулам-баши императорской миссии

«В Казвине сын везира мирзы Муссы в сопровождении некоторого количества кавалерии, нескольких кетхуда и городских властей вышел нам навстречу, и аджудан-баши совершил свой въезд со всеми почестями и знаками внимания, которые подобали его званию. Там чапар (гонец. — М. И. ) амира передал ему приказ покончить во что бы то ни стало с зенджанскими делами, не оставляя этих мест до окончательного подавления беспорядков».

«При приближении к Султание мы были встречены высшими офицерами из войск, расположенных лагерем в Зенджане, которые горячо жаловались на губернатора Тавриза Мухаммеда хана, утверждая, что без него с зенджанским вопросом было бы уже давно покончено. В пятницу тринадцатого числа мы выехали из Султание и прибыли в Зенджан. Губернатор этого города Амир Аслан хан, беглербеги Мухаммед хан и военные начальники вышли навстречу нам; аджудан-баши сделал суровый выговор всем саркарде, говоря им: "И вам не стыдно осаждать в течение пяти месяцев какого-то муллу и не покончить с ним. Я захвачу его завтра"».

«Аджудан-баши написал мулле Мухаммеду письмо, упрекая его за восстание против шаха и предлагая ему пойти в Тегеран, где, как он обещал ему, шах и амир простят его предательство. Он отправил к этому духовному лицу одного ереванца, Неджеф-Кули хана, но мулла Мухаммед-Али отверг его предложения. Азиз хан во второй раз послал к нему того же самого человека с угрозой, что если он не подчинится, то его имущество и жены будут отданы сарбазам. Но мулла Мухаммед-Али возразил: „Я сам являюсь падишахом, делай все, что ты сможешь"».

«В среду аджудан-баши расположился лагерем около г. Зенджана и снова потребовал у муллы Мухаммед-Али сдаться. Эти попытки также не имели никакого успеха. Наконец в воскресенье 15-го числа Азиз хан воззвал к храбрости войск, отправился в траншеи и отдал приказ идти на приступ. Пушки гремели со всех сторон, но солдаты шаха еще не достигли окопов, как десять сарбазов были убиты, а другие повернули обратно».

«Азиз хан снова приказал идти на приступ, но убедившись, что дело окончательно приняло скверный оборот, он сел на лошадь и уехал, приказав шахским войскам завладеть Зенджаном в течение двух дней. После отъезда аджудан-баши сарбазы боялись продолжать наступление. Три четверти города Зенджана находились во власти сарбазов, и одна четверть была в руках муллы Мухаммед-Али; дома в кварталах, занятых сарбазами, были разрушены, а балки распроданы. Только что произведен смотр войскам шаха; со времени их прибытия в Зенджан к до настоящего времени убито 500 сарбазов и 200 выведены из строя; нет ни одной палатки, где бы не было раненых. Кроме солдат и жителей Зенджана убито много других лиц; захватили много бабидов; когда они были приведены к аджудан-баши, солдаты перебили их. Аджудан-баши преподносят на каждой станции в подарок мулов, шали, деньги; он получает большой доход».

Документ № 18

Дело № 133, Тегеран, лист 582. Из депеши

 посланника в Тегеране Долгорукого Сенявину № 78, Тегеран,

6 октября 1850 г.

«Я думаю, что сделали бы лучше, если бы занялись немного серьезнее делами Зенджана. Уже скоро пять месяцев, как бабиды сражаются против 6000 лучших войск шаха и как Мухаммед-хан, являющийся уже хозяином трех четвертей города, не может овладеть кварталом, где они укрепились и защищаются с храбростью и ожесточением, достойными лучшего применения. Утверждают, что бывший беглербеги Тавриза не отличается личной храбростью и что деморализация среди войск, которыми он командует, достигла крайних пределов Здесь нисколько не думают ни о силе религиозных убеждений, ни о предосторожностях, которые требуются в настоящем положении Персии при разрешении вопросов, редко разрешающихся на поле битвы».

Документ № 19

Дело № 134, Тегеран, 1850 г., листы 57—58. Из депеши

посланника в Тегеране Долгорукого Сенявину № 81, Тегеран,

 26 октября 1850 г.

«Бабиды все еще сражаются с той же самой ожесточенностью, и, согласно известиям, полученным нами из Зенджана, сартиб (полковник. — M. И. ) Феррух хан, бывший везир губернатора Керманшаха, прикомандированный к особе беглербеги, имевший несчастье попасть им в руки, сожжен заживо этими фанатиками, число которых, как утверждают, едва ли в настоящее время насчитывает больше 300 человек. Эти неблагоприятные обстоятельства вынудили министров шаха послать против бабидов два новых полка под начальством сына Азиза-хана, и возможно, что примут решение об отзыве частей, уже находящихся там, в верности которых у них начало появляться сомнение».

Документ № 20

Дело № 134, Тегеран, 1850 г., лист 99. Из депеши

посланника в Тегеране Долгорукого Сенявину № 84, Тегеран,

 9 ноября 1850 г.

«Только что против бабидов Зенджана отправлены еще новые воинские части. На этот раз обвиняют губернатора этого города, брата матери шаха Амир-Аслана-хана, в том, что его неосторожное поведение вызвало сопротивление, которое оказывают сектанты шахской армии».

Документ № 21

Дело №134, Тегеран, 1850 г., листы 226—227. Из депеши

 посланника   в Тегеране   Долгорукого   Сенявину   № 93, Тегеран,

 26  декабря  1850  г.

«Беспорядки Зенджана окончились. После почти шестимесячной осады шахские войска уничтожили очаг восстания. Бабиды, которые защищались до последней возможности и число которых было, наконец, доведено до 20 человек, укрывшихся в одном погребе, были разорваны на куски. Кроме денежных расходов эта борьба стоила Персии потери около 1500 человек, убитых и выведенных из строя».

Документ № 22

Дело №   129, Тегеран, 1851 г., лист 156. Из   депеши

посланника в Тегеране Долгорукого министру иностранных

дел Нессельроде № 12, 20 февраля 1851 г.

«Можно подумать, что, недостаточно напуганные резней в Зенджане, бабиды снова готовятся восстать против власти, которая, будучи неспособна к милосердию, не останавливается ни перед какими средствами для их истребления. Многие из их числа были казнены в городе, и, несмотря на то что в момент казни они открыто отреклись от своих верований, они были безжалостно преданы смерти на большой площади Аркмайдан».

Документ № 23

Дело № 158, Тегеран, 1852 г., листы 501—503. Из депеши посланника   в   Тегеране   Долгорукого   Сенявину № 55, Мариам-Абад, 11 августа 1852 г.

«Я уже говорил однажды, что религиозные вопросы не разрешаются на поле битвы».

«Как и нужно было ожидать, правительство в ответ на покушение, направленное против шаха, начало арестовывать людей, обвиняемых в принадлежности к секте Баба. Ни резня в Мазандеране, ни избиение в Зенджане не могли умерить пыл этих сектантов, ибо только что сделали неприятное открытие, что в Тегеране скрывается большое количество их и что среди членов этой секты имеются люди всех классов, не исключая даже лиц, наиболее приближенных к трону».

«Правительство считает, что оно имеет точный список соучастников покушения 3 августа. Оно узнало, что четверо из них скрываются в течение почти месяца в дер. Зергенде. Руководитель министерства иностранных дел прислал мне письмо с просьбой разрешить произвести обыск в этой деревне. Я тотчас же предписал гулам-баши миссии присоединиться к агентам персидского правительства для наблюдения за их розысками, и им удалось найти одного из людей, занесенных в описок. Этот арест навел на след двух других, которые были схвачены гуламами шаха в местности Эвине, расположенной на расстоянии одного фарсаха от Зергенде. Четвертый человек оказывается родственником мирзы, прикомандированного к миссии. Обвиненный в бабизме, он, являясь персидским подданным и не будучи включен в список моих служащих, должен предстать перед властью».

«Два главных обвиняемых, арестованных в Эвине, в ту же ночь были приведены в дер. Зергенде и помещены в доме одного из моих слуг. Гуламы шаха не хотели вести их сразу же в Ниаверан, ссылаясь на то, что по пути на них могут напасть, но я настоял, чтобы они были переправлены немедленно, и дал им в охрану десять сарбазов и одного офицера низшего чина из персидского отряда, несущего охрану русского лагеря».

«С давних пор в Тегеране держали в заключении под наблюдением главы полиции, Махмуда хана, женщину-бабидку. Несмотря на это, она, по-видимому, находила способ ежедневно собирать вокруг себя много членов своей секты. Она была удушена в саду в присутствии аджудан-баши. Четверо других были разрублены надвое. Зажженные свечи были вставлены им в тела, и пока их водили в таком виде по улицам города, эти несчастные бранили шаха и высказывали радость умереть с такой помпой, потому что эта смерть обеспечивала им мученический венец».

«Кто мог бы оспаривать у правительства шаха, или скорее у самого шаха, право совершать правосудие. Но, не делая никакого различия между истинными соучастниками покушения и тысячами людей, исповедующими бабизм, он еще больше возбуждает фанатизм этих сектантов и, таким образом, подвергает себя очень серьезной опасности».

Документ № 24

Дело № 158, Тегеран, 1852 г., листы 508—509. Из депеши

посланника   в   Тегеране   Долгорукого   Сенявину   № 56,

Мариам-Абад, 12 августа  1852 г.

«Персидское правительство отправило третьего дня в Санкт-Петербург курьера, извещающего о счастливом исходе покушения на жизнь шаха».

«Отвратительное зрелище, свидетелями которого мы являемся со времени рокового события, заставило меня явиться к мирзе Ага хану лично и дать ему понять в интересах персидского монарха о необходимости положить этому конец или по крайней мере делать различие между истинными соучастниками преступления и лицами, которые просто исповедуют доктрины Баба. Я нисколько не скрыл перед ним опасность, которой подвергается шах, не ограничивая ни в какой мере публичные казни, и что он не должен  убивать только на том основании, что он волен предавать смерти кого  ему заблагорассудится».                                                                                        

«Садр азам всецело разделяет мое мнение, но в то же самое время он признался мне, что с большим трудом борется против раздражения шаха и подстрекательств тех лиц, которые внушают шаху желание мстить, а именно матери шаха и хаджи Али хана, его ферраш-баши. Число указанных лиц дошло уже до 9 человек, и намереваются еще распределить среди наиболее важных лиц двора, армия и духовенства различных бабидов, которых они должны будут убить своими руками.

Обо всем этом говорят здесь с веселым видом, желая заставить думать, что вся эта бойня является совершенно обычной и естественной вещью».

Документ № 25

Дело № 158, Тегеран, 1852 г., лист 608. Из депеши

посланника в Тегеране Долгорукого Сенявину № 66, Тегеран,

17 сентября 1852 г.

«Бабиды, насколько я могу понять из слов имама-джума, отвергают доктрины исмаилизма и оспаривают у монарха страны право господства, которым он пользуется. Они стремятся основать новую религию, они проповедуют раздел имущества, и в отношении политических устремлений их можно сравнить с коммунистами Европы».