Архивы — память общины

Приложение к книге М. Иванова  Антифеодальные восстания в Иране в середине XIX в.

Документ № 1

Фонд 11, дело 2004, листы 3—7. Донесение Аничкова от 28 февраля 1849 г. (о беспорядках в Тебризе после смерти Мохаммед шаха).

«В Тавризе стали происходить ежедневные волнения, порождаемые распрями к взаимною ненавистью лиц главного мусульманского духовенства. Каждое из них имеет свою партию в народе и употребляет своих приверженцев, чтобы унизить или оскорбить противную партию. Ненависть эта давнишняя и основана на соперничестве; но при Существовании в Тавризе более сильной гражданской власти, поддерживаемой сколько-нибудь воинскою силою, приверженцы главных мулл не осмеливались производить явных беспорядков. Теперь, когда управление Азербейджаном значительно слабо и средств к усмирению, видимым образом, нет, — они начали позволять себе всевозможные неистовства. Главные враждующие лица суть: с одной стороны, муштегид мирза Ахмед и сын его имам-джуме; а с другой — Ахунд мулла Могаммед и присоединившийся к нему Шейх эль-Ислам Тавризский. Муллы, принадлежащие к партии первых двух лиц, предают публичному проклятию в мечетях Ахунда муллу Могаммеда и возбуждают к насилиям против жителей, преданных сему последнему. Многие из этих преданных были также схвачены и наказаны самим имамом джумою под предлогом, что они последователи известного фанатика „Баб". Наконец, та же партия распорядилась о недопущении в публичные бани жителей Тавриза, следующих учению Ахунда муллы Могаммеда, говоря, что они еретики. Это обстоятельство подало повод на днях к сильному беспорядку. Ахунд, узнав об одном из помянутых недопущений в бани, велел схватить содержателя бань и наказал в своем присутствии, а «мам джуме, в свою очередь, осведомясь об отводе этого человека в дом к Ахунду, выслал своих приверженцев, чтобы силой его отнять. Они уже ворвались было частью и в дом к сему духовному, ибо собрались в числе около 400 человек; но партия Ахунда успела также прибежать для его защиты еще в большом числе, чем противники, и рассеяла их. Теперь вражда принимает все больше и больше серьезный вид. К каждому из представителей враждебной партии являются публично вооруженные люди и спрашивают позволения „умертвить" его противника. Позволение это не дается, но положение дел таково, что грозит всеобщим возмущением в городе. Само духовенство не отрицает уже несчастных последствий, кон готовит вражда их, но только старается сложить вину на противников. Некоторые из враждующих глав духовенства желали заставить меня принять официальное участие в их распрях и приглашали на совещания, но я не мог дозволить себе вмешаться в их личные вражды и принять чью-либо сторону, а токмо советовал каждому из них успокоить умы их приверженцев и стараться не допустить их до беспорядков и убийств, кои очень часто кончаются по необразованности и порочным склонностям массы народа гораздо несчастнее, чем можно было предполагать. По многочисленности здесь императорских подданных, я почел также обязанностью обратиться к Мелик Касиму мирзе (правитель Азербайджана. — М. И. ) и военному министру, прося отвечать мне, — „для сообщения этого ответа моему правительству", — ручаются ли они при совершенном с их стороны непринятии никаких мер против готовящегося общего возмущения за безопасность российских подданных и целость имущества их? Тот и другой отвечали было мне, указывая на известное всем беззащитное состояние Тавриза, где исчезла всякая тень репрессивной силы. После, однако же, они распорядились о командировании сюда нескольких сот солдат из Хоя. Кроме того, Мелик Касим мирза отправил нарочного в Тегеран, прося содействия своего правительства к укрощению тавризского духовенства».

Документ № 2

Фонд 11, дело 2004, листы 14—16об. Донесение Аничкова

от 13 июня 1849 г.

«В Тавриз прибыл из Тегерана курьер от принца Хамзы мирзы и привез к разным духовным и светским начальствам здешним рагамы, в коих он извещает о своем назначении правителем Азербейджана. Эти рагамы объявлены повсеместно и завтра будут читаться в мечетях, вследствие чего настоящий правитель Азербейджанский Мелик Касим мирза выехал из Тавриза в загородный дом свой и отказался от всякого вмешательства в дела, что между прочим, объявил мне письменно.

Не говоря о беспорядках, которыми грозит подобное безначалие, особенно по причине смерти главного муштегида, имевшего здесь большое влияние на народ, оно поставляет и генеральное консульство в чрезвычайно затруднительное положение. Хамзу мирзу невозможно ждать сюда прежде трех недель или месяца, а до тех пор многочисленные пограничные претензии наши, с каждою почтою вновь прибавляющиеся, и также вседневные претензии нескольких сот Российских подданных, пребывающих в самом Тавризе, должны оставаться без движения. Принимая в соображение, что со стороны шаха или высшего Тегеранского начальства не последовало еще сюда никаких официальных распоряжений о смене Мелика Касим мирзы и что она не объявлена императорской миссии, а следственно, и мне продолжает быть неизвестною, я почел долгом объяснить принцу, что не могу принять отказа его удовлетворять наши претензии до тех пор, пока власть Его высочества не передастся другому лицу Тем не менее очевидно, что мое настояние не может принести  действительной пользы нашим делам или отвратить беспорядка в провинции. С объявлением о его смене принц потерял власть, и его не слушаются, особенно вне города. Не излишне заметить, что эта власть в уездах и без того была постоянно парализована Тегеранскими властями, а в последнее время самими слухами о смене Мелик Касима мирзы. Мугасимы, посылаемые им на границу по нашим делам, давно уже стали возвращаться без успеха — местные власти их прогоняют назад и даже подвергают наказаниям».

Документ № 3

Фонд  11, дело  2223  "О  беспорядках, производимых  в Зенджане, образовавшеюся  там сектою бабинцев  [коммунистов]», листы 1, /об. Донесение  Аничкова   князю М. С. Воронцову от 16 января 1850 г.

«На прошедшей неделе здесь схвачено несколько последователей известного Вашему сиятельству „Баба", публично на базаре привлекавших к нему народ. В Зенгане, говорят, учение этого духовного распространяется с невероятным успехом, так что около половины города тайно присоединилось к нему. Замечательно, что в правилах, преподаваемых Бабом, вкралось много общего с европейским коммунизмом. Распространители его учения в Персии проповедуют о правах каждого на участие в богатстве, приобретенном другими, и отвергают брак, или, по крайности, предоставляют женщинам выбирать себе произвольное количество мужей, так же как сим последним брать столько жен, сколько они пожелают.

Сам „Баб" содержится по-прежнему в крепости „Чегрек" близ турецкой границы».

Документ № 4

Фонд 11, д. 2223, листы 2, 2об. Донесение Аничкова от

15 мая  1850 г.

«Из Зенджана получено известие о произведенных там приверженцами известного фанатика Баба беспорядках, кои повели к значительному кровопролитию. С некоторого времени партия Баба в сем городе так усилилась и сделалась столь опасною, что правительство Персидское намеревается отправить туда часть войска для усмирения бунтовщиков».

Документ № 5

Фонд 11, дело 2223, листы 3—4. Донесение Аничкова от

5 июня 1850 г.

«Беспорядки в Зенджане продолжаются еще. Приверженцы „Баба" в числе, как полагают, 4000 человек окопались рвами и укрепились. Правительство успело набрать до тысячи сарбазов и несколько артиллеристов с тремя орудиями, но нападения, кои они сделали обще с жителями города, не принадлежащими сказанной секте, не окончились в пользу правительства, и теперь ожидают прибытия из Тегерана обещанного войска. Между тем в округе города собрались огромные шайки кочевых племен, которые грабят одинаково как бабинцев, так и их неприятелей, как только они показываются вне города. Прибывший с последнею почтою нашею из Тегерана курьер, задержанный на целые сутки в Зенджане, привез известие, что число убитых и раненых в самом городе и от разбоя в окружностях полагают там от 30 до 40 человек в каждый день».

Документ № 6

Фонд 11, дело 2223, листы 5—6. Донесение Аничкова от

12 июня 1850 г.

«В некоторых пограничных местностях Азербайджана произошли беспорядки. В Соучбулаге застрелен тамошний правитель Будах хан некоим Гассан ханом, после чего умерщвлен и сей последний родственниками правителя, а также убито с обеих сторон много сообщников того и другого лиц. В Карадаге правитель сего уезда Аббас-Кули хан хотел схватить с помощью кочевых шахсевен одного из возмутившихся против него сановников, Ферзи хана, но сей последний, собрав значительную конницу, напал на сказанное кочевье ночью, разграбил его и убил самого начальника племени.

Беспорядки Зенджана не прекращены еще и могут даже отразиться на самом Тавризе, ибо правительство приказало теперь привести сюда из крепости Чагрек самого „Баба" и казнить его публично. Я не оставил при этом случае напомнить военному министру, каким необыкновенным упорством и самоотвержением отличаются все без исключения сообщники „Баба", и посоветовать ему принять самые обдуманные меры для сохранения спокойствия в городе и обезопасения Императорских подданных. Недавно еще в Тавризе казнили трех бабинцев, но ни один из них при виде угрожающей смерти не захотел отказаться от своего верования. В Тегеране произошло то же самое».

Документ № 7

Фонд 11, дело 2223, листы 7, 7об. Донесение Аничкова от

3 июля  1850 г.

«Баб казнен смертию в Тавризе. Той же участи подвергся один из главных приверженцев его, Могаммед Али. Беспорядков при этом не произошло, благодаря обдуманным действиям здешнего начальства. Оба осужденные встретили смерть мужественно, не прося пощады и не обличая ни малейшим словом своих страданий. Особливо Могаммед Али высказал необыкновенную твердость характера. Сколько ни старались спасти его, предлагая отказаться от Баба, он просил только дозволения умереть у ног своего учителя и не захотел спасти своей жизни. Оба расстреляны солдатами, которые по непривычке к этого рода казни обратили ее в совершенную пытку. Тела казненных выброшены были потом за городские ворота и съедены собаками. О впечатлении, произведенном казнью Баба в Зенджане, еще неизвестно».

Документ № 8

Фонд 11, дело 2223, листы 8—9. Донесение Аничкова от

10 июля 1850 г.

«По последним известиям из Зенджана, беспорядкам, происходящим в сем городе, не предвидится скорого окончания. На днях осаждающие „бабинцев" подвели мину и взорвали несколько их домов, но следствием этого была вылазка осажденных, кончившаяся несчастливо для шахских солдат; из них убито до 60 человек, а прочие принуждены к отступлению. Предводитель их молла Могаммед Али, по-видимому, отчаивается, однако же, в совершенно успешном окончании произведенного им бунта, потому что начал уверять правительство, будто бы он не разделяет учения Баба, а вынужден к обороне одними обстоятельствами, ибо, считая его бабинцем, жители и солдаты начали против него неприязненные действия, через что и он принужден защищаться, В таком смысле молла Могаммед Али писал и к брату английского консула, прося принять его сторону К грабежам, происходящим в окрестностях Зенджана и о коих я уже неоднократно упоминал, присоединились теперь, по показанию гулямов миссии нашей, проезжавших по этой дороге, разбои самих солдат, посланных туда против бабинцев. О казни Баба нигде еще по Тегеранской дороге неизвестно».

Документ № 9

Фонд 11, дело 2223, листы 10, 10об. Донесение Аничкова

от 17 июля 1850 г.

«В Зенджане было вновь сделано нападение на бабинцев 14 июня (видимо, июля. — М. И. ). Оно отражено еще с большею потерею для осаждающих. Из них ранено 200 человек и 40 убито на месте. Бабинцы овладели четырьмя городскими воротами, сделали земляные насыпи и запаслись на долгое время провиантом. Предводитель их, мулла Могаммед Али, захватил 12 из значительных обывателей города в плен и держит под стражей. Теперь под Зенджаном собрано 3 полка (из коих один из Тавриза), но бабинцы сопротивляются с отчаянным мужеством и постоянным успехом, на случай же овладения их укреплением собрали в одно место свое имущество и заклали горючими материалами, чтобы истребить все огнем и не дать солдатам добычи»,                                                                               

Документ № 10

Фонд 11, дело 2223, листы 11, 11об. Донесение Аничкова

 от 28 августа 1850 г.

«В Зенджане, по последним известиям, нападения на бабинцев имели несколько больший против прежнего успех. Начальник войска, бывший Тавризский беглербег Могаммед хан, овладел несколькими башнями крепости, прилегавшими с тылу к укреплениям бунтовщиков, и успел втащить на эти башни несколько орудий, из которых производит постоянный огонь по домам бабинцев и дому их предводителя. Осажденные, однако же, сами успели сделать две пушки из железных полос и действуют ими очень искусно, пользуясь, между прочим, для этого неприятельскими ядрами, которые попадают к ним в дома и завалы».

Документ № 11

Фонд 11, дело 2223, листы 12—13. Донесение Аничкова

от  11  сентября 1850 г.

«Из Зенджана получены следующие известия. Командующий там войсками сартиб Могаммед хан начал действовать с трех сторон орудиями на укрепления мятежников, вследствие чего они оставили прежние жилища и укрепились в одном старом караван-сарае, а 60 человек из них покорились и вышли к Могаммед хану с Кораном в руках. Впрочем, и при этом случае они вели себя так надменно и наговорили ему столько дерзкого против правительства, приписывая ему все несчастья междоусобной войны, что Могаммед хан принужден был велеть содержать их под строгим арестом. Потом адъютант шаха Азиз хан, отправленный в Эривань для приветствия Его Высочества Государя Наследника, при проезде своем через Зенджан выпустил тех людей и, одарив их, послал в город уговаривать прочих бабинцев. Но с тех пор отпущенные не возвращались уже, а равно и прочие мятежники продолжают сопротивляться».

Документ №  12

Фонд 11, д. 2223, листы 14—15. Донесение Аничкова

от 20 ноября 1850 г.

«Третьего дня здесь получено известие о взятии, наконец, войском шаха укрепления бабинцев в Зенджане. После двухдневной пальбы из орудий Могаммед хану удалось разрушить одну из стен, за которыми скрывались мятежники, и как это произошло пред наступлением ночи, в течение коей осажденные не успели исправить укрепления, то с рассветом произведен был приступ, который бабинцы и не могли уже отразить. Предводитель их мулла Могаммед Али также схвачен; большая часть мятежников, однако же, как говорят, разбежалась, оставя значительную добычу солдатам.

Известие это не произвело здесь радостного впечатления. Все так недовольны правительством, что желали бы ему еще больше хлопот, чем с Зенджаном. Даже самые европейцы, замечая, что каждый маленький успех делает Эмира (мирзу Таги-хана. — М. И.) более и более самонадеянным и гордым и что эти чувства направляются частью против них же, перестают желать добра Персии».

Документ № 13

Фонд 11, дело 2223, листы 16, 16об. Донесение Аничкова

 от 11 декабря 1850 г.

«Известия о покорении бабинцев в Зенджане получили неожиданное опровержение. Прибывшие оттуда в последнее время курьеры привезли донесения, из коих оказывается, что хотя укрепление мятежников действительно взято, но дом предводителя их еще держится, В нем собралось до 70 человек и столько же женщин, которые отразили нападение всего войска. Теперь в подкрепление последнего, состоящего все-таки из нескольких тысяч, командировали еще один полк из Мараги».

Перевод  страниц  150, 151, 152  и 153 из книги мирзы

Джани Кашани с  изложением  наиболее  важной части

проповедей бабидов в Бедаште¹

Итак, у каждого предписания о внешнем хадже² имеется истинный смысл, но пока люди слабы [в отношении познания истины] и скрываются под покровом своих [внешних] имен и качеств, они лишены [возможности] познания сокровенного смысла явлений. А лишь только они приблизились [к познанию] единства всех вещей и ослабела внешняя их оболочка, а внутренняя сущность усилилась, то настанет день разрыва покрова вследствие превосходства тайны [которая до сих пор скрывалась под покровом], и все ограничительные предписания были устранены из них [стали необязательными]. Например, пока человек не познал еще точки воли [пророка], то из-за слабости [своей] он говорит: «Отдай одну десятую своего имущества как закат для того, чтобы быть ближе к богу, а две десятых имущества отдай как хомс». И сколько еще тысяч разных условий излагают о том, что количество баранов, подпадающее под обложение закатом, такое-то, а верблюдов столько-то. А между тем все имущество принадлежит точке [пророку], потому что [смысл выражения]: «Скажи, о боже, владыка всех владений» осуществится. Если человек познает, что пророк его эпохи и есть владыка всего, чем владеют, и откажется от собственности, которая является конфискацией чужих прав, то все предписания о хомсе и закате станут для него недействительными и начнется царство родичей Мухаммеда, да помолится над ним Аллах и да приветствует его [т. е. царство Махди]. Настанет день Страшного суда, и [человек] поймет смысл [выражения]: «И молись Господу твоему до тех пор, пока ниспошлет он тебе истину». Вот таким образом и понимай все пророческие предписания божественных законов, так как они являются [только] законами следования по пути для достижения конечного пути [к которому стремятся]. Когда путешественник дошел до конечного пункта, то предписания о путешествии стали для него уже недействительными. Например, когда земледелец сеет семя дыни, то целью его является получение самой дыни. Но пока дыня еще не вызрела и сущность ее скрывается в цвете, листьях, ветвях, стебле и корнях, земледелец для того, чтобы взрастить ее, соблюдает правила поливки, удобрения, срывания пустоцвета и другие. Он имеет в виду предписания о выращивании дыни, обязательные [к исполнению] и запрещаемые, одобряемые и неодобряемые. Но лишь только дыня вызрела и он ее снял [с поля], как все правила о сохранении дынного куста [земледелец] бросает.

Вот согласно этим доказательствам и отменяется шариат посланника Аллаха, да помолится над ним Аллах и да приветствует его, потому что он состоит [только] из правил следования по пути. Это не будет отменой религии, так как суть ее [религии] — есть единый {бог}, это будет вероучением о единстве, которое является религией Кайма из рода Мухаммеда [т. е. Махди]. А что касается того, что говорят: «Разрешение Мухаммеда является разрешением до дня воскресения, а запрещение его — запрещением до дня воскресения», то это так и есть, но здесь имеется в виду не день великого воскресения [т. е. окончательный день Страшного суда], а только день воскресения Махди, как об этом и упоминается в хадисе [предании], что истинно имеются два дня воскресения; малый и великий.

В преданиях много говорится относительно религии Махди, что она отменит все [другие] религии, потому что совершенство доктрины о божественном единстве заключается в отрицании и предикатов его, и будут все люди единой религиозной общиной, и [Махди] объединит все вероучения в одну религию. Предписания Махди являются сокровенными предписаниями, а когда появляется сокровенное предписание, то внешнее непременно должно потерять силу. Так, например, на основании преданий делается вывод, что в царстве Кайма из рода Мухаммеда [Махди] люди будут ходить по базарам и, читая молитвы, брать из лавок все, что они захотят. А сейчас! Если кто-нибудь так сделает, то, согласно шариату Мухаммеда, ему нужно отрубить руку!

Итак, законы религии являются законами о единстве: все имущества являются его имуществом, вое мужчины являются его рабами и все женщины — его рабынями. Дарит их он тому, кому хочет, и отнимает от того, от кого захочет, в соответствии со смыслом священного стиха: «Скажи, о боже, владыка царства, ты даешь царство тону, кому хочешь, и отнимаешь от того, от кого захочешь». И в преданиях говорится, что Махди будет менять жен и мужей, подобно тому как господин распоряжается своими рабами и рабыней, это дозволено шариатом. Без сомнения, пророк имеет над людьми такую же власть, какую имеет господин над своим рабом и рабыней.

Сущность религии Махди есть единство, познание и любовь. Любая сторона становится киблой, и в этом заключается смысл [выражения]: «Куда бы они ни повернулись, там и есть лицо бога», a также [выражения]: «Он есть тот, который проявляется во всех проявлениях», хотя [это] проявление его будет самым ясным. Например, [имеется молитва]: «О боже, истинно я молю тебя о блеске твоем самым блестящим, твоим [проявлением], а каждый блеск твой блестящ. О боже, истинно я молю тебя всем блеском твоим»... [и так] до конца молитвы, которая состоит из девятнадцати глав, что соответствует числу единства.

Если люди не будут [еще] способны выдержать принципы единства при начале проявления, то для них написаны ограничительные законы, [которые] будут отменены, когда люди укрепятся. Но когда начнется пришествие [Махди], покров [скрывающий истину] понемногу начнет спадать для того, чтобы утвердилась истина и люди могли лицезреть пророчество, которое заключается в рае единства. [Но] теперь не место об этом говорить. Я изложил эти замечания для того, чтобы вы не слушали разговоров пустых людей о том, что какие-то люди пришли в Бедашт и вели себя бессмысленно.

Знай, что они были великими людьми, избранниками мира и совершили великое дело. И люди проклинают и порицают их только потому, что истина скрыта от них покровом. В преданиях говорится, что, когда появится знамя истины, люди Востока и Запада будут проклинать его. Это будет знамя единства, и проклинать его будут люди, скрытые покровом и неспособные к восприятию [истины].

Короче говоря, хаджи {мулла Мухаммед-Али Барфуруши] заявил, что он есть святой и что в нем на землю пришел пророк божий. Истинность свою он подтвердил обоснованными доказательствами. Первое доказательство состоит в том, что он был автором [божественных] изречений, молитв и высоких проповедей. Второе — в том, что от имамов правой веры осталось много преданий об истинности его. В одном предании говорится относительно черного знамени [которое появится] со стороны Востока и о котором говорят, что под ним наместник Аллаха — Махди. Предания мы приведем в конце книги. Пусть посмотрят. [А сейчас] нужно отметить одно предание о четырех знаменах: о знамени Йеменском, о знамени Хусейна, о Хорасанском и Таликанском знамени. Все четыре знамени являются истинными, а знамя Суфьянское является ложным знаменем и противостоит этим четырем. Знамя Йеменское означает Баба, Знамя Хусейна, которое важнее всех других и является знаменем Мухаммеда, сына Хасана [т. е. Махди], да будет над ним мир, есть знамя пресвятого [хаджи Мухаммед-Али Барфуруши}. Знамя Хорасанское, являющееся знаменем сейида мучеников³, да будет над ними мир, которое появилось из Хорасана, означает дверь к Бабу [муллу Хусейна Бошруи]. Знамя Таликанское, о котором говорят, что оно поднимается из Таликана, соответствует пречистой [Куррат уль-Айн], отец которой происходит из недр Таликана. А знамя Суфьянское⁴ соответствует Насир-уд-Дину шаху, который в преданиях иногда называется ибн-Аббасом, а иногда ибн-Фуланом [незаконнорожденным]. Одним словом, Махди, который является возвращением посланника Аллаха [Мухаммеда], — это и есть пресвятой [хаджи Мухаммед-Али Барфуруши]. Баб же является возвращением амира верующих [Али], а так как круг святости замкнулся, то он и опередил другие проявления. Вот поэтому-то его благородное имя и есть Али-Мухаммед, а [имя] пресвятого — Мухаммед-Али.

Третьим доказательством [божественности хаджи Мухаммед-Али Барфуруши] была его притягательная сила и власть в мире. А какая власть выше власти над сердцами идущих по пути Аллаха,

Четвертым доказательством является то, что вокруг него собрались триста тринадцать проповедников и жертвовали своей жизнью. А что касается того, что триста проповедников от него сбегут, то он об этом говорил: те, которые были способны к познанию Махди, затем уверовали ⁵. Смысл того, что некоторые праведники вознесутся на облака, а некоторые пойдут по земле и в Мекке удостоятся свидания с пророком, заключается в том, что вследствие обладания истинными науками и познаниями часть из них по призыву того великого [хаджи Мухаммед-Али] удостоилась милости встречи с ним и это были те, которые поднялись [от земных интересов] на облака [истин его проповеди]. А те, которые следовали природным склонностям, но были несведущими в познании истины, не поддались стремлению своей души и разорвали узы усердия и следования, — эти шли по земле замерзания ⁶.